сцена на даче Чипполино. Диалог.

редакция один. черновой вариант. диалог чипполино-самоделкина



Путь Самоделкина. сценарий

Сцена в доме Чипполино. Литературные чтения.

Диалог происходит между двумя участниками вечеринки. Возможно, между двумя поэтами, которые в дальнейшем будут читать свои стихи.
- Вам нравятся овощи?
- Меня всегда привлекали корнеплоды, но выращивать я их стал только
с прошлого лета.
- Я частенько думаю, что
цветная капуста прекраснее роз.
- Чин-чин.
- А вы выращиваете что-нибудь?
- Да. Герберы.
- Маленькие предатели.
- Я думаю, морковка куда
пленительней герани.
- В морковке есть своя загадка.
- В высшей степени, цветы – шлюхи,
проститутки для пчел.


На дальнем плане, так, что не слышно разговора, - Самоделкин (далее Феликс) и Чипполино (далее Тоня). Пожимают друг другу руки, разговаривают. Можно через стекло.

Следующий кадр: ближе, мы слышим, о чем они говорят.
(Допустим, мертвого художника зовут Лев Васильев)

Тоня: У Левы был кризис. Последнее время он часто говорил, что у него пропало вдохновение, не бывает озарений. А без них он не понимает, в какую сторону двигаться. Говорил, что его состояние похоже на застывшую нерешительность. И вот, видимо, решился.
Феликс: Вы полагаете, что это самоубийство?
Т: Думаю, да… Лев был крайне сенситивным человеком, чутко на все реагировал… во всем полагался на интуицию. Надо сказать, что она его не подводила.
Ф: Не подводила… А как по вашему мнению, кому была бы выгодна смерть Васильева?
Т: Ну это же очевидно. Галлеристу. Коллекционерам. Диллерам… короче, рынку, всем, кто может быть причастен к продаже левиных работ. Проект Льва Васильева завершен.
Ф: Не совсем.
Т: Не совсем?
Ф: Да. Есть еще некоторые непроясненные места в этом проекте.
Т: Неужели. Какие же?
Ф: Какие же?
Феликс извлекает из кармана пачку фото с работами, протягивает их Тоне.
Ф: Вы ыидели эти работы раньше?
Т: Раньше? Нет, никогда. А чьи это?
Ф: Чьи это? Мне тоже хотелось бы это знать. Как по-вашему, могли ли они принадлежать Васильеву?
Тоня внимательно рассматривает фото, отрицательно качает головой.
Т: Нет, не думаю. В этих работах есть общее, даже довольно много с левиными, но… знаете, в них чего-то не хватает… (она пересматривает фото еще раз) Тщательности что-ли нет. Видно, что эти работы выполнены достаточно быстро. У Левы же на создание произведения уходило немало времени. И это сразу чувствуется, когда видишь его работы. Даже самые простые из них заряжены этим длительным экзистенциальным напряжением.
Ф: А кто бы их мог сделать?
Т: Это похоже на то, что делал (здесь звучит имя Петрушки, которое надо придумать). Сейчас он занимается в основном перформансом, а вначале своей художественной деятельности он делал что-то подобное.

Некоторое время в кадре - происходящее на вечеринке. Затем мы снова возвращаемся к разговору Ф и Т.
Т: Правые не питали иллюзий. Они, я полагаю, были не глупее других. Но их техника сводилась к тому. Чтобы противостоять движению. Породниться с движением или сдерживать его: это две совершенно разные политические технологии. Со стороны левых это предполагает некий новый способ речи. И вопрос здесь не в том, чтобы убеждать, сколько в том, чтобы сохранять ясность. К этому обязывает данность не только ситуации, но и проблемы. Делать видимыми вещи, которые не будут существовать в других условиях.

Появляется Дюймовочка.