публикую целиком, с предыдущей частью:

Сцена в доме Чипполино. Литературные чтения.

Диалог происходит между двумя участниками вечеринки. Возможно, между двумя поэтами, которые в дальнейшем будут читать свои стихи.

- Вам нравятся овощи?

- Меня всегда привлекали корнеплоды, но выращивать я их стал только

с прошлого лета.

- Я частенько думаю, что

цветная капуста прекраснее роз.

- Чин-чин.

- А вы выращиваете что-нибудь?

- Да. Герберы.

- Маленькие предатели. Их так любил Гитлер.

- Возможно, они напоминали ему о чем-то. Наверное – что-то из детства.

- Ох уж эти романтики… Я думаю, морковка куда

пленительней герберы.

- В морковке есть своя загадка и даже величие.

- Вы совершенно правы… В высшей степени, цветы – шлюхи,

проститутки для пчел.

На дальнем плане, так, что не слышно разговора, - Самоделкин (далее Феликс) и Чипполино (далее Тоня). Пожимают друг другу руки, разговаривают. Можно через стекло.

Следующий кадр: ближе, мы слышим, о чем они говорят.

(Допустим, мертвого художника зовут Лев Васильев)

Тоня: У Левы был кризис. Последнее время он часто говорил, что у него пропало вдохновение, не бывает озарений. А без них он не понимает, в какую сторону двигаться. Говорил, что его состояние похоже на застывшую нерешительность. И вот, видимо, решился.

Феликс: Вы полагаете, что это самоубийство?

Т: Думаю, да… Лев был крайне сенситивным человеком, чутко на все реагировал… во всем полагался на интуицию. Надо сказать, что она его не подводила.

Ф: Не подводила… А как по вашему мнению, кому была бы выгодна смерть Васильева?

Т: Ну это же очевидно. Галлеристу. Коллекционерам. Диллерам… короче, рынку, всем, кто может быть причастен к продаже левиных работ. Проект Льва Васильева завершен.

Ф: Не совсем.

Т: Не совсем?

Ф: Да. Есть еще некоторые непроясненные места в этом проекте.

Т: Неужели. Какие же?

Ф: Какие же?

Феликс извлекает из кармана пачку фото с работами, протягивает их Тоне.

Ф: Вы ыидели эти работы раньше?

Т: Раньше? Нет, никогда. А чьи это?

Ф: Чьи это? Мне тоже хотелось бы это знать. Как по-вашему, могли ли они принадлежать Васильеву?

Тоня внимательно рассматривает фото, отрицательно качает головой.

Т: Нет, не думаю. В этих работах есть общее, даже довольно много с левиными, но… знаете, в них чего-то не хватает… (она пересматривает фото еще раз) Тщательности что-ли нет. Видно, что эти работы выполнены достаточно быстро. У Левы же на создание произведения уходило немало времени. И это сразу чувствуется, когда видишь его работы. Даже самые простые из них заряжены этим длительным экзистенциальным напряжением.

Ф: А кто бы их мог сделать?

Т: Это похоже на то, что делал (здесь звучит имя Петрушки, которое надо придумать). Сейчас он занимается в основном перформансом, а вначале своей художественной деятельности он делал что-то подобное.

Некоторое время в кадре - происходящее на вечеринке. Затем мы снова возвращаемся к разговору Ф и Т.

Т: Правые не питали иллюзий. Они, я полагаю, были не глупее других. Но их техника сводилась к тому. Чтобы противостоять движению. Породниться с движением или сдерживать его: это две совершенно разные политические технологии. Со стороны левых это предполагает некий новый способ речи. И вопрос здесь не в том, чтобы убеждать, сколько в том, чтобы сохранять ясность. К этому обязывает данность не только ситуации, но и проблемы. Делать видимыми вещи, которые не будут существовать в других условиях.

Появляется Дюймовочка (Майа). Начинает тереться вокруг Чипполино, явно заинтересованная Феликсом.

Чипполино Дюймовочке: Это… это…

Феликс: Феликс.

М: Майа.(жмут друг другу руки).

Ч: Товарищ активно интересуется творчеством Левы.

М: Да?

Ч: Да. Возможно, ты могла бы ему чем-то помочь.

М: Возможно.

Из дома вываливается толпа. Какое-то время они занимают кадр.

Ф и М сидят в одной из комнат. Одни.

М: Он был такой нежный, такой… Я в него влюбилась сначала. Так сильно. А потом – Толик, а у Толика – розы в хрустальной вазе. А у Левы – разбитое сердце. Он мне в любви признается, а я на луну смотрю и смех сдерживаю. А потом в глаза ему взглянула и такое странное чувство вдруг… как будто песню только что спели, или тарелку разбили… не помню уже. Давно было. А на днях мне сон приснился: на пустынной дороге – одинокая мужская фигура, высокая такая, как вы примерно…

Во время своего монолога Дюймовочка самым наглым образом склеивает Самоделкина, а на последней фразе она уже виснет у него на шее.

Это для людей в массовке:

- … но почему он с Толиком разошелся? Почему? Этого я не могу понять. Не могу и всё. У них были гениальные проекты.

- А я думаю, что Толик все и устроил.

- Что устроил?

- Смерть левину.

- Да брось. Зачем ему? Не понимаю.

- А я думаю, что было у них что-то, неразрешенное…

Это метка для меня. Не обращайте внимания.

«Ноги – это главное»

«Ноги – это голова»